Миф этот, как и миф о неземной красоте египетской царицы, очень распространен. Ему посвящены сотни произведений в литературе и на сцене, однако не сохранилось никаких достоверных изображений, которые бы точно, без идеализации, передавали ее реальный облик.
Из досье "МК": Профили на монетах показывают женщину с волнистыми волосами, крупными глазами, выступающим подбородком и носом с горбинкой (наследственные черты Птолемеев, черты, не складывающиеся сегодня в образ неземной красоты)… С другой стороны, известно, что Клеопатра отличалась мощным обаянием и отлично пользовалась этим для обольщения и вдобавок обладала чарующим голосом и блестящим, острым умом. Как пишет Плутарх, видевший портреты Клеопатры: «Красота этой женщины была не тою, что зовется несравненною и поражает с первого взгляда, зато обращение ее отличалось неотразимою прелестью, и потому ее облик, сочетавшийся с редкою убедительностью речей, с огромным обаянием, сквозившим в каждом слове, в каждом движении, накрепко врезался в душу»…
Но вернемся к истории балета. Балет Михаила Фокина о египетской царице существовал в двух вариантах. Один, который показывался в России, назвался «Египетские ночи», а другой, под названием «Клеопатра», потряс Европу.
Балет по древнеегипетским барельефам
Еще в 1901 году балет «Египетские ночи» готовил хореограф Лев Иванов, но неизвестно, вышел ли спектакль к публике. Эстафету подхватил знаменитый балетный реформатор эпохи Серебряного века Михаил Фокин. «Когда я ставил «Египетские ночи», я был душою в Древнем Египте. Я забегал в свободное время в Эрмитаж, в чудный египетский отдел, который давно уже основательно изучил, я окружил себя книгами по Египту. Словом, я был влюблен в этот особый древний мир», — вспоминал хореограф.
Спектакль получился революционным по отношению к царившей тогда на балетной сцене эстетике Петипа. «Египетские ночи» — это нарушение всех традиций доброго старого времени. Это «переоценка ценностей», отрицание выворотности ног, классической техники, нарушение канона. Это эволюция, новое слово, интереснейшая по заданию экскурсия в область археологической иконографии и этнографической пляски», — писал известный критик Светлов.
Хотя были и скептики: «Фокин выдает кошмар двумерной пластики по барельефным образцам за подобие египетского пляса, смешивая при этом системы живописной и скульптурной техники определенного уровня развитием искусства танца, каким оно должно было быть в исторической действительности», — отвечал другой не менее известный критик Волынский.
«В бытность мою в Берлине я ходил там в Египетский музей и видел гробницы фараонов и настенную живопись, где все фигуры изображены в профиль, потому что тогдашние художники не умели еще изображать людей иначе. Вот почему в «Дочери фараона» я и не подумал заставлять своих египтян танцевать, повернувшись в профиль к публике: ведь во времена фараонов, да и раньше, люди ходили совершенно так же, как ходим мы, и только невежды и глупцы способны заблуждаться на этот счет», — писал в свое время сам Мариус Петипа, полемизируя с эстетикой предшественника Фокина по экспериментам с древнеегипетской пластикой Александра Горского, который, предвосхищая опыты Фокина, в той же манере переделал знаменитый балет Петипа «Дочь фараона».
Сюжет «Египетских ночей» трактовал новеллу Теофиля Готье так, как это и было принято в правилах драматургии конца XIX века. Тогда печальные финалы исключались. У Готье лишь в одном абзаце упоминается об Арсиное, дочери жреца Амофутиса, влюбленной в героя новеллы Мьямуна. В сценарии Аренского—Иванова жрец храма покровительствовал герою Амуну (имена в балете по сравнению с новеллой Готье были несколько изменены) и его невесте Веронике, брошенной из-за любви к Клеопатре. Он заменял яд снотворным, и, когда удалялся кортеж царицы Египта, юноша просыпался в объятиях своей подруги.
В спектакле «Египетские ночи» партия Клеопатры была мимическая, существенного действия в балете она не имела. В партии египетской царицы вышла не профессиональная танцовщица, а драматическая актриса, тогда еще выпускница театрального училища Елизавета Тиме.
Во время исполнения «Египетских ночей» произошел и несчастный случай. На одной из репетиций этого балета в феврале 1910 года Павел Гердт, исполнитель партии Марка Антония, и Самуил Андрианов выпали из запряженной колесницы. Гердт, только отметивший пятидесятую годовщину работы в Мариинском театре, пролежал в больнице целый месяц, Андрианов сломал правую руку и получил множество синяков. После этого случая Марк Антоний в «Египетских ночах» больше не выезжал на сцену на колеснице, запряженной белыми лошадьми, а его вестник, вместо того чтобы появляться верхом на белой лошади, просто выходил из-за кулис. Использование на сцене Мариинского театра живых лошадей было вообще запрещено.
О том, как «декадентская мадонна» заставила Дягилева спасаться от черной пантеры
Но по-настоящему вошел в историю балет «Египетские ночи» после своего невероятного успеха в Париже во время гастролей дягилевской антрепризы. Для парижской премьеры фокинские «Египетские ночи» переработали, да и назвали по-другому. «Клеопатра» — такое имя теперь носил балет, показанный в столице Франции, когда в рамках дягилевских «Русских сезонов» знаменитый импресарио привез его в Париж впервые. Музыка Аренского показалась Дягилеву монотонной, и он решил разнообразить ее отрывками из Глазунова, Римского-Корсакова, Мусоргского, Танеева, Черепнина. Заменили и финал балета: теперь Амун, приняв настоящий яд, умирал, и над ним рыдала Таор.
Но самое главное — Лев (Леон) Бакст создал для спектакля совершенно фантастические декорации и подчеркнуто эротические костюмы. Художник не останавливался ни перед чем, пытаясь поразить искушенную парижскую публику блеском драгоценностей и тканей, оригинальностью грима артистов, смелыми, яркими декорациями.
«Когда занавес открылся, публику потрясло зрелище новых декораций египетской сцены: выдержанные в оранжево-ржавых тонах, они были словно залиты горячим солнцем Африки. Фон, образованный высокими колоннами в египетском стиле и огромными статуями фараонов под голубым небом, был великолепен», — свидетельствует участница премьерных показов в Париже Бронислава Нижинская, сестра Вацлава Нижинского, исполнившего в балете роль раба Клеопатры.
Несмотря на участие в преображенной «Клеопатре» Нижинского, а также Анны Павловой, в роли Клеопатры (отнюдь не самой центральной в прежнем балете «Египетские ночи») всех затмила на этих гастролях не профессиональная танцовщица, а артистка-любительница Ида Рубинштейн.
Ида Рубинштейн необыкновенно колоритная фигура той эпохи. Ее называли «декадентской мадонной», и она позволяла себе такие эскапады, которым позавидуют и сегодняшние любители эпатажа. В своем парижском особняке, например, она принимала гостей полностью обнаженная с поводком в руках, за который ее тащила пантера. Бакст однажды описал в одном из своих интервью визит Дягилева к ней: «На Дягилеве был сюртук, сразу не понравившийся недавно проснувшейся пантере. Она прыгнула в направлении Дягилева, и он тотчас, крича от ужаса, вскочил на стол, что, в свою очередь, напугало животное <…>. Ида думала, что умрет со смеху, пока, ухватив зверя за загривок, загоняла его в соседнюю комнату. Дягилев был спасен».
Единственная наследница чрезвычайно богатой семьи промышленников, экстравагантная миллионерша еще до встречи с Дягилевым решила вложить все свое колоссальное состояние в артистическую карьеру. Фокин был нанят ее учителем хореографии, Бакст разрабатывал ей костюмы, а она придумывала спектакли. Балериной она не была, зато обладала чрезвычайно выразительной пластикой. В будущем ее облик будут воспроизводить в своих картинах модные художники и скульпторы той эпохи.
Благодаря своим немалым средствам дочь банкира-еврея выбрала для постановки находящуюся тогда на пике моды «Саломею» Оскара Уайльда и Всеволода Мейерхольда в качестве режиссера. Незадолго до премьеры Святейший синод запретил показ, назвав готовящийся спектакль антицерковным. И тогда Рубинштейн решила представить зрителям только входивший в спектакль «Танец семи покрывал». Что и сделала в конце того же 1908 года, через несколько месяцев после премьеры «Египетских ночей» (в которых, напомним, она не участвовала) в Большом зале консерватории. Под конец «Танца семи покрывал», поставленного для нее балетмейстером-реформатором Михаилом Фокиным на музыку Глазунова, она предстала перед публикой совершенно обнаженной.
При этом скандал произошел не столько из-за стриптиза, устроенного экстравагантной миллионершей, сколько из-за изображения на сцене библейского сюжета. Прибывшая полиция «арестовала» изготовленную из папье-маше голову Иоанна Крестителя, которую Рубинштейн держала в руках во время своего танца с элементами стриптиза. Добившись скандального успеха, она отправилась в Париж, но там патриархально настроенные еврейские родственники артистки, возмущенные ее скандальными выходками и в надежде присвоить себе ее состояние, упрятали эксцентричную даму в сумасшедший дом, откуда ей вскоре все же удалось выйти.
Этот-то «Танец семи покрывал», с таким трудом пробивавшийся на сцену, как и сам костюм, разработанный Львом Бакстом, и вошел потом в измененном виде в фокинский балет «Клеопатра» и свел с ума половину Парижа.
Вот как описывает это явление Рубинштейн народу в своих мемуарах Бронислава Нижинская: «Появление Клеопатры в храме было очень эффектно и театрально. Свиту ее возглавлял Верховный жрец — Булгаков. Восемь огромных черных рабов вносили носилки, на которых стояло нечто, напоминающее саркофаг. Занавеси на обеих сторонах саркофага были открыты, и виднелась похожая на мумию фигура Клеопатры — Иды Рубинштейн. Клеопатру снимали с носилок, и девушки-рабыни, развернув драгоценные разноцветные покрывала, в которые было завернуто ее тело, расстилали их по сцене. Цвета покрывал гармонировали с цветами декораций. В конце концов среди покрывал появлялась высокая полуобнаженная фигура Клеопатры. Ида Рубинштейн обладала весьма необычной красотой; она была очень худа, контуры ее рук и ног казались выгравированными резцом. Во взгляде серых удлиненных гримом глаз было что-то змеиное. Тело Рубинштейн, ее лицо и руки покрывал бирюзово-зеленый грим, подчеркивающий декоративность внешности артистки. Вся манера двигаться, все жесты были совершенно оригинальны и соответствовали именно ее фигуре. Можно сказать, что в Клеопатре Ида Рубинштейн создала собственный стиль движения».
Какие исторические ошибки допущены в голливудском фильме с Элизабет Тейлор и балете «Клеопатра»
Обращаются к сюжету о египетской царице и на современной балетной сцене. Так, совсем недавно на сцене Кремлевского дворца труппа «Кремлевский балет» показала свою версию «Клеопатры». Причем спектакль под таким названием уже появлялся в афише «Кремлевского балета» в хореографии Патрика де Бана, но тогда он был посвящен Иде Рубинштейн, в роли которой выходила Илзе Лиепа. В новом же балете на музыку Владимира Качесова хореограф Андрей Петров обратился к исторической Клеопатре. Это один из последних балетов основателя кремлевской труппы, скоропостижно скончавшегося весной прошлого года. Подготовка к премьере началась еще при его жизни, но основная работа продолжилась уже после ухода хореографа его ассистентами — педагогами «Кремлевского балета» Валерием Рыжовым и Александрой Тимофеевой.
Одним из основных достоинств спектакля является его лихо закрученный сюжет, который опирается на знаменитый оскароносный голливудский блокбастер американского режиссера Джозефа Манкевича 1963 года с Элизабет Тейлор в главной роли.
Кстати, сходство фокинского балета «Египетские ночи» с кинематографом тоже не укрылось от глаз современников. Так, в воспоминаниях Шидловского мы читаем: «В то время как Дягилев повез «Египетские ночи» в Париж, в Петербурге в Колизеуме показывали в кинематографе сцены под названием «Клеопатра». Компания балетных артистов отправилась посмотреть, и каково было всеобщее удивление, когда они увидели всё то, что Фокин дал в «Египетских ночах». Весь сюжет, все действие до последней мелочи было заимствовано из кинематографа».
Фильм в жанре пеплум, по всей вероятности, тоже произвел на Петрова неизгладимое впечатление, потому что сюжет балета даже в мельчайших деталях и в той же последовательности практически повторяет сюжет фильма Джозефа Манкевича. Это и демонстрация Цезарю отрубленной головы полководца Помпея, которого предают египетские правители, в начале балета; и предстающая в следующей сцене перед ним из развертывающегося ковра сама Клеопатра, которую тайно доставляют Цезарю во дворец (как и в фильме, события у Петрова приукрашены, потому что Плутарх пишет, что доставлена Клеопатра была не в ковре, а в мешке для постели); и триумфальный въезд на повозке в виде золотой пирамиды в Рим со своим сыном от Цезаря Цезарионом (здесь даже повозка художника Белова в общих чертах напоминает голливудскую, и намеренно допущена такая же ошибка, как и в фильме, ибо въезжала Клеопатра в Рим со своим вторым братом-мужем-фараоном Птолемеем XIV); и убийство Цезаря в Сенате; и история с женитьбой Марка Антония на сестре Октавиана Августа Октавии. Как и в фильме, в спектакле показаны роскошные пиры Клеопатры и Марка Антония; и морское сражение (битва при Акциуме), в котором Октавиан разбивает Антония. Так же, как в фильме, показана и смерть главных героев: Антоний пронзает себя мечом, а Клеопатра погибает от укуса змеи, в чем, кстати, сомневаются некоторые ученые. Лишь мистических обрядов и гаданий в храме Исиды нет в оскароносном фильме. Это целиком и полностью ноу-хау Петрова.
Споры были у постановщиков последнего балета Петрова по поводу финала. Сам Петров предполагал закончить балет на основе описания Плутарха, который ссылался на Олимпа, врача Клеопатры. Античный историк писал о том, что обнаружена была царица мертвой, в царском уборе, на золотом ложе. Так это изображено и в фильме с Элизабет Тейлор. На золотом троне в коронах египетских царей в финале балета Петрова увидел Октавиан Клеопатру и ее мужа Марка Антония. Но, попробовав разные варианты (на прогоне для прессы был показан петровский финал), ассистенты хореографа остановились всё же на своем: «изумленному взору римского правителя предстают уходящие в вечность Антоний и Клеопатра — в облачении царей Египта».
